«В академическую сферу меня всегда тянуло»

— Виталий Владимирович, почему вы поступили именно на ФАЛТ?

— Да у меня и выбора-то не было! Точнее — сама жизнь его за меня сделала. Мой старший брат закончил математическую школу в Волжском (Волгоградская область) — и я там учился. Он поступил на факультет аэромеханики и летательной техники — и я туда пришёл. Словом, всё было просто.

— И как вам на ФАЛТе — понравилось?

— Конечно, особенно когда увидел, как учатся и живут студенты других вузов. На ФАЛТе здорово: комфортно, камерно, все со всеми знакомы, а потом друг за другом ещё долгие годы наблюдают. Преподаватели помнят тебя и знают твоих детей… Нравилась свобода, которую давал факультет: тебе ставили задачу — и ты её должен был выполнить. И никто не контролировал какие-то реперные точки.

— Любимые преподаватели были?

— Философию замечательный человек читал, ему тогда уже за 60 было. Хоттабычем прозвали. Кстати, в своё время он тоже физтех заканчивал. Сам длинный, около двух метров, с бородкой — и постоянно с папиросой, даже на лекциях. Да-да, прямо в аудитории! Впрочем, любимых преподавателей было много. Безусловно, Купцов — он матанализ преподавал. Конечно, Мищенко — аналитическая геометрия. Да море!

— А в общежитии чем занимались?

— Много чего было интересного и любопытного, весело жили. Особенно на последних курсах, когда началась безумная либерализация и вакханалия в политической жизни. Например, на пятом курсе достали метров 30 кумача полутораметровой ширины, раскатали его в общаге (именно у моей двери), достали белой краски и написали «Спасибо партии за это». А потом забрались на крышу и повесили на здании факультета. На следующий день были сумасшедшие разборки! Виновных-то очень быстро нашли, потому что вся краска на полу осталась. Грозились, что выгонят, но не выгнали. И в этом смысле физтех — это, конечно, фантастика.

— А на какую кафедру распределились, чем занимались?

— На кафедру горения и теплообмена, Центральный институт авиационного моторостроения. Научным руководителем у меня был Александр Николаевич Секундов. Заместитель заведующего, он, по сути, руководил кафедрой. Личность легендарная, известен всему научному миру. Одна из моделей турбулентности, а их, общепризнанных, в мире штук пять, разработана Александром Николаевичем. Я у него по большей части занимался интересными экспериментами. И моя дипломная работа тоже была экспериментальной. Первый раз в мире было продемонстрировано снижение сопротивления тела, находящегося в турбулентном потоке. Опыт простой, эффект очевидный, однако до нас никто до этого не додумался.

— И что вас на эту мысль навело?

— Пассивные методы снижения сопротивления (в частности — оребрение поверхности с определенными параметрами) известны достаточно давно. Например, оребрение поверхности днища каноэ снижало его сопротивление — и спортсменам это стали запрещать. Нам же удалось продемонстрировать активное воздействие на обтекаемое тело.

— А после выпуска чем занимались? Диссертацией?

— Нет, диссертации не получилось. После окончания физтеха я поступил в заочную аспирантуру — там же, в ЦИАМе. Но все закончилось одним годом и сдачей экзамена по специальности. Шел 1991-й, заниматься наукой было неперспективно — пришлось менять вектор жизни. Хотя у меня было много интересной работы, гранты… И — в каком-то смысле — 1991 год мы прожили припеваючи: и на то, чтобы квартиру в Москве снимать, хватало, и одежду покупали, какую хотели. Но будущего я все равно не видел. Позвали делать «ТверьУниверсалБанк». Пришлось забыть о своих академических интересах и идти в бизнес.

— В науку вернуться не хотелось?

— В академическую сферу меня всегда тянуло: всё-таки это особая среда. Конечно, у людей, которые к ней относятся, есть и достоинства, и недостатки — но достоинств всяко больше. Поэтому, как только появилась возможность, я с удовольствием пошёл в то, что тогда называлось научно-производственным объединением «Алмаз». Так по сей день здесь и тружусь.

— И чем стали заниматься?

— По сути — экономикой и финансами. После 90-х оборонные предприятия были не в лучшей форме. Бюджетных денег нет. Зарплаты, как сейчас помню, в 2000 году в среднем составляли 3 400 рублей. Торговали только с Китаем. Однако уже в 2003 году мы раскрутили задачу под названием «глубокая модернизация трехсотки» (С-300 ПМУ2). Сделали из продукта, который был из прошлого века, современный: с мощными вычислительными комплексами, с передовыми средствами отображения — всё, как говорится, по полной программе. Причем за свои деньги, что вызвало немалое удивление коллег по отрасли. С этого всё и началось.

«У нас с физтехом давняя связь»

— Чем сейчас занимается «Алмаз-Антей»?

— На 99% мы — крупный системщик, интегратор, разработчик. Основная наша деятельность — разработка образцов вооружения и военной техники в части ПВО, ПРО. Мы создаём системы. А что такое система? Это почти два эшелона техники. Одни машины решают задачи обнаружения и целеуказания, другие — захватывают и сопровождают цели, третьи управляют ракетой и т. д. Всё это должно быть. При стрельбовом локаторе есть пусковые установки, из которых вылетают ракеты. Есть и сами ракеты. Всё должно быть обеспечено энергетикой, которая стоит тут же. Мы занимаемся всем, что касается интеллекта системы. Но специализированные задачи, например — создание той же пусковой установки (гидравлика, опорно-поворотные устройства), решают наши соисполнители.

— А откуда сотрудников набираете? Из физтеха?

— У нас с физтехом давняя связь — базовой кафедре ФРТК 60 лет исполнилось. «Алмаз-Антей» всегда был заинтересован в том, чтобы совместно с высшими учебными заведениями готовить для себя сотрудников. Ведь человек, получивший диплом в соответствующей области, но, как говорится, не знающий жизни, пороху не нюхавший, для нас на самом деле — сырой материал. Мы посчитали, что нужно где-то 2,5—3 года, чтобы окунуть его в эту среду. Поэтому физтех, который даёт студентам возможность уже с 4-го курса работать на базовой кафедре, очень помогает. Мы крайне заинтересованы в том, чтобы получать по 150 подготовленных сотрудников в год. У нас налажены отношения с ФАЛТом, МАИ, Бауманкой… А еще — традиционная кафедра ФРТК и две кафедры МИРЭА.

— Какие направления подготовки ФАЛТа наиболее актуальны для «Алмаз-Антея»?

— В первую очередь мы занимаемся задачами организации работы интеллект-систем — так что особенно нас интересуют студенты ПМИ. Однако системы развиваются и с точки зрения физики. Например, локация традиционно построена на принципах пассивной фазированной антенной решетки, а уже сегодня многие задачи решаются на активных решетках. Это совсем другое дело, требующее специалистов. Как ни парадоксально, даже моя специальность (в части теплообмена) — одна из самых востребованных, хотя еще 5 лет назад никто и предположить не мог, что в нашей области это вдруг понадобится.

Вообще в «Алмаз-Антее» хорошо знают, что такое физтех. Не в обиду другим вузам: мы понимаем, какие системные задачи нужно ставить перед физтеховцем — и чем может заниматься выпускник, например, МИРЭА.

— Молодежи у вас много работает? Какой в «Алмаз-Антее» средний возраст?

— 48 лет. Для отечественной оборонной отрасли это совсем немного! К тому же мы молодеем прямо на глазах.

— За границу ваших сотрудников выпускают?

— Формально, с точки зрения действующих норм и требований, определенные ограничения есть. Но по факту — за всю мою работу на «Алмазе» (а сегодня именно я отвечаю за «разрешить/не разрешить») ни одному человеку мы в разрешении не отказали.

— А молодым специалистам у вас интересно?

— Конечно. Во-первых, есть чем гордиться. Во-вторых, задачи интересные. Мы поменяли свой менталитет, в том числе — благодаря той молодежи, которая была подготовлена в последние 10 лет. Дело в том, что существует некий парадокс: если вы одним коллективом (а у нас довольно долгосрочные проекты) что-то делаете, то потом трудно отключиться от созданных технических решений. И чтобы создать нечто новое (в том числе — с учетом опыта старого), должен сложиться новый коллектив. Возьмем, к примеру, наш комплекс «Витязь». Главный конструктор — физтеховец 36 лет. Этот комплекс сделан совершенно по-новому. «Витязь» — весь в цифре. Если раньше вы заходили в пункт боевого управления — и при виде разных лампочек у вас глаза разбегались, такое безумное количество аппаратуры и всего прочего вокруг было, то сейчас, на «Витязе», две стоечки решают во много раз больше задач.

— На каком курсе к вам обычно приходят студенты?

— Как правило — на четвертом. Но к работе в лабораториях, которые у нас есть на ФРТК и на ФАЛТе, мы пытаемся привлечь и более юных.

— И чем занимаются в этих лабораториях?

— У нас такой подход: мы формулируем для студентов проблемы, которые нам интересны и которые вполне могут входить в наши большие задачи. Или же ставим вопросы, которые помогают студентам учиться, а главное — получать результат. И, естественно, его демонстрировать.

— Успехи есть? Студенты уже создали что-нибудь, что можно использовать?

— Нет, разумеется, пока об этом речи не идет — ведь лаборатория на ФАЛТе работает с начала этого года. Подождите, пока он закончится — тогда станет ясно, насколько успешно ребята решают модельные задачи.

— А существует ли разница между ФАЛТом и ФРТК с точки зрения трудоустройства в «Алмаз-Антее»?

— На мой взгляд — нет. Главное — помнить, для чего изначально был создан физтех. ✈